Как известно, игры бывают разные — детские, взрослые, глупые (но азартные); интеллектуальные, командные, олимпийские и даже игры, возведенные в ранг искусства.
Так вот, перефразируя бессмертную сентенцию, можно сказать, что для нас, рыболовов, из всех искусств важнейшим есть искусство игры приманкой, вернее, мормышкой. О том далее и речь. Февраль выдался сказочным. В начале месяца среди рыболовов пронесся слух, будто на Киевском море, в районе Зеленого Мыса, со «страшной силой прет» полукилограммовая плотва. Причем клюют в основном пузатые икрянки, клюют на что попало — и на мотыля, и на тесто, и на голую мормышку, и даже на «вертолет». Но на следующий день выяснилось, что все это — сказки. На льду рыболовов оказалось гораздо больше, чем рыбы в воде. Туда-сюда, более двухсот километров, и всего-то ради нескольких ершей — удовольствие дорогое, если вообще такую вылазку можно назвать удовольствием! Нечто подобное повторилось и в середине месяца, но уже в противоположном, южном, направлении. Числа пятнадцатого «рыбацкое радио» донесло о неимоверных уловах под Каневом. Но и эти россказни оказались обманом. Скорее всего, кто-то выдал желаемое за действительное, а как известно, с особой легкостью человек верит в то, во что ему верить хочется. Однако наше предприятие назвать безуспешным я бы не торопился.
Как показали дальнейшие события, поездка на Каневское водохранилище имела (и имеет до сих пор) весьма приятное продолжение. 
Лед нижнего бьефа Каневской ГЭС был заполнен рыболовами настолько плотно, что, казалось, и яблоку упасть некуда, а народ все подтягивался. И впрямь, слухами земля полнится! Клев отсутствовал напрочь. Счастливчика, изловившего плотвицу или чахлого кляпса, тут же, презрев рыбацкую этику, нещадно обрубывали со всех сторон. Какая уж тут рыбалка — Садом и Гомора, что ни на есть, в самом натуральном виде! Но мне повезло. Еще в середине дня я заприметил одного мужичка в рыжем овчинном тулупе, который сидел в сторонке и, прикрыв лунку полами шубейки, то и дело водворял в ящик пойманную рыбу. Делал он это как-то неприметно, даже воровато, что, в общем-то, при царящем на льду ажиотаже было понятно. Причем, сколько я ни приглядывался, заметить каких бы то ни было характерных движений, производимых удильником, я не сумел. Пришлось подобраться поближе и, отодвинув в сторону гордыню, заняться промышленным шпионажем. И вот что я разведал.
Опустив в лунку мормышку (кажется, это был один-единственный голый и тяжелый «муравей»), мужичонка, зажав между указательным и большим пальцами леску, начинал ее скручивать примерно так, как делали это когда-то прядильщицы. Закрутив леску, он отпускал ее и через несколько секунд производил легкую кистевую подсечку. Очередная рыба оказывалась в руках, а спустя мгновенье без лишней суеты и приметных движений — в ящике. С такой «игрой» я столкнулся впервые и, ясное дело, это новшество меня заинтриговало. Вскоре стало понятно, что объект наблюдения использует крупного черного «муравья» (или «овсинку»?), но не совсем обычного. Уловистая мормышка была сплющена и висела на леске горизонтально. Тонкий крючок (№6 или 8), отогнутый книзу, был стыдливо прикрыт короткой оранжевой шерстяной ниткой. Не мудрствуя лукаво, я расплющил плоскогубцами свою мормышку, отогнул крючок, наживил мотыля, опустил снасть в лунку, стравил метра четыре лесы и принялся самозабвенно ее крутить, кажется (хотя это не имеет никакого значения), против часовой стрелки. Затем, когда леска скрутилась в косичку, я разжал пальцы и стал наблюдать, как она раскручивается, постепенно набирая скорость. Буквально через три секунды сторожок удильника дрогнул и многообещающе изогнулся. Я подсек и вытащил на лед четырехсотграммовую плотву.
Однако пировал я недолго. После третьей подсечки, а подсекал я азартно, наотмашь, сбежался рыболовецкий люд с пешнями, и клев, разумеется, прекратился. Но выводы-то я сделал! Остаток февраля рыбачил я просто сказочно, можно сказать, по-царски. Но в начале я расплющил чуть ли не все свои мормышки, затем проделал в них крепежные отверстия с таким расчетом, чтобы приманка висела на леске горизонтально, отогнул крючки, привязал леску и провел стендовые испытания в эмалированном ведре. Плоские мормышки при закручивании и раскручивании лески играли весьма необычно. Вращаясь вокруг вертикальной оси, они, увеличивая радиус вращения, чуть поднимались вверх и отклонялись при этом-то вправо, то влево. Единственное, что меня настораживало — металлический звон, с каким приманки ударялись о ведро. Вот если бы мормышка была мягкой… Согласитесь, кому охота глотать железку, пусть даже играющую самым привлекательным образом.
Я много экспериментировал: покрывал мормышки парафином, закатывал их в расплавленный полиэтилен, однако все это ни к каким особым результатам не привело. Уловистость усовершенствованных приманок не возрастала, но, правда, и не снижалась. И тут я вспомнил об оставшемся после ремонта силиконовом герметике. А не покрыть ли мормышку этим современным и модным строительным материалом? Сказано — сделано. Получилось красиво. Прозрачное, мягкое и приятное на ощупь покрытие, и при прогоне на испытательном стенде, то есть в ведре, полное отсутствие металлического звона. Но, как говорится, эксперимент — хорошо, а рыбалка — все-таки лучше. Как поведет себя мормышка, покрытая силиконом в естественных условиях? Собираясь на рыбалку, я заготовил несколько видов сплющенных мормышек: к одним приладил хвостики из оранжевых и красных шерстяных ниток, к другим приклеил махонькие черные и белые перышки, к третьим — глазики из миниатюрных цветных бусинок. И вот я на реке. Пробурив лунку, опускаю усовершенствованную «хвостатую» свинцово-силиконовую мормышку и стравливаю леску, при этом решаю поиграть с глубиной и опускаю приманку примерно на один метр. Проделываю все ту же манипуляцию, то есть применяю метод «закручивания-раскручивания», и тут же чувствую, как мормышка во что-то упирается и дальше двигаться не желает. Что такое? Точно знаю, что глубина здесь три с половиной метра.
Может корягу принесло или приплыла подводная льдина? Говорят, и такое бывает. Неожиданно кивок выпрямился, а затем вновь медленно согнулся и принял исходное положение. Не почудилось ли мне это? Но вдруг кивок начал мелко дрожать, я азартно подсек и вместе с ледяными крошками вывел на поверхность плотву весом более 250 граммов! Снова опускаю мормышку — и снова поклевка. Опять плотва, да весом граммов 400. И пошло-поехало. Одна поклевка следовала за другой. Казалось, что рыба выстроилась подо льдом в очередь за моей силиконовой мормышкой. Я подумал, сегодня рыба как с цепи сорвалась! Плотва хватала приманку беспрестанно, но вскоре меня со всех сторон «обрубили», и клев прекратился. Ладно, плотва плотвой, а как быть с окунем? Через несколько дней, обмозговав сложившуюся ситуацию, решаю поехать за окунем на залив, где полосатые отлично ловятся и поздней осенью, и ранней весной. Прибыв на место, решаю применить технику ловли и приемы игры мормышкой те же, что и при ловле плотвы. Поскольку окунь предпочитает быструю игру и ускоренный темп проводки приманки, с этого и начинаю. Спешно проверяю все слои воды, вплоть до нижней кромки льда. Затем, наживив крючок кисточкой пунцовых мотылей, спускаю мормышку до самого дна и стучу ею по грунту, чтобы там, в сумрачной глубине, взвился крохотный султанчик мути.
В общем, стараюсь сыграть под копошащуюся в иле козявку. Далее тяну мормышку вверх, а леску, зажав между большим и указательным пальцами, закручиваю то в одну сторону, то в другую, заставляя приманку ходить кругами. Но, тщательно обловив каждые полтора метра водной толщи, желанных поклевок я так и не увидел. В чем дело? Очевидно, скорость подъема или вращения мормышки были слишком медленными. Мормышка вновь на старте. Увеличиваю скорость подъема и вращения приманки, но желаемый результат отсутствует. А не сменить ли мне мормышку? Привязываю тяжелого глазастого силиконового чертика и, надев на крючок бутерброд из мотыля и репейника, повторяю подъем и вращение, но уже в ускоренном темпе.
На полпути ощущаю желанную тяжесть. Поиграв с рыбой в воде, аккуратно подвожу к лунке 400-граммового окуня. Еще мгновение — и красавец, растопырив алые плавники, трепещется на льду. Поймав еще пару-тройку мерных горбачей, сворачиваю снасти, клев прекратился также внезапно, как и начался. Итак, каков вывод? Попробуем разобраться. У рыб органы боковой линии и слуха близки по своим функциям. Боковой линией рыба воспринимает колебания воды, вибрации, перепады давления, а также низкочастотные звуковые волны. Причем в низкочастотной области боковая линия и орган слуха работают совместно, дополняя друг друга. Благодаря такой обостренной чувствительности рыба способна улавливать в толще воды даже очень слабые звучки. Как выяснилось, и окунь, и плотва отлично различают знакомые и незнакомые колебания, могут идентифицировать локальные вихри и потоки, создаваемые съедобными и несъедобными объектами.
А в случае с применением метода «закручивания-раскручивания» плотву и окуня привлекали, очевидно, не только характерные движения приманки, но и форма, и величина, и, мне так кажется, даже покрытие мормышки, которое и сбивало рыб с толку. Наблюдения за игрой приманок о многом могут рассказать рыболову. Но этого мало. Залог успеха — комплексный подход. Поэтому, чтобы грамотно применять мормышки, чтобы понять, как работает та или иная приманка не только в толще воды, но и в соприкосновении с дном, необходимо экспериментировать с формой, с размерами и с движением приманок. Как правило, успех чаще приходит к тому, кто не боится экспериментировать и делает это играючи. Виталий Андреев Рыболовный мир №1 2006г.
